Кто его тронет - он же памятник!

Видеосюжет из архива музея «Антресоль».

В Липецке идёт широкое обсуждение идеи переноса памятника Ленину на главной городской площади. В стране то и дело вспыхивает дискуссия по поводу Мавзолея. По-прежнему много предложений принять тело вождя «у себя дома». Некоторым мечтается перенести вместе с мумией и сам мавзолей, после чего в Гадюкино хлынут туристы и инвестиции для обустройства гадюкинской грязи… Вон как расшевелили российский народ нестандартными идеями.

А мне вспомнился Ленин, которого я знал… лично. В Задонске его помнят многие. Такую кличку имел местный мужик, частенько застревавший в местах не столь отдалённых. Однажды он сел «за памятник». Выпивали у постамента Ильича в скверике (где сегодня пивбар), ну, он и толкнул его шутейно плечом легонько. Тот и завалился. Никакой политики там не было (ваятели схалтурили), но КГБ взял след, и мужик загремел на восемь лет. С тех пор его и прозвали Лениным…

А вообще к вождям, особенно революции (других-то не знали) в провинции всегда испытывали трепетные чувства. Всякому маленькому городу хочется выглядеть большим, он встает на цыпочки, он старается достать до плеча старшего, он стремится соответствовать… Долгое время Задонск соответствовал… И почти весь двадцатый век был благонадёжен и лоялен по отношению к Советской власти. Одним из первых в России в угоду этой власти посягнул на святыню – осквернил и выставил из храма мощи святителя Тихона Задонского… Но больше всего преуспел он в именах собственных. Точнее, имена были чужие, зато улицы и заборы - собственные… Кажется, никого не забыли, есть у нас улицы К. Маркса, Ленина, Крупской, Семашко, Ворошилова, Будённого…

И когда революционеров не хватало, город напрягал фантазию. И снова выходило р..рр..еволюционно! Появлялись улицы Колхозная, Рабочая, Труда, Свободы…Но лучше всё же выходило с именами, которые подсказывал учебник истории, - Бебеля, Володарского, Урицкого…И неважно, что жители улицы Урицкого до сих пор не знают, кто такой этот Урицкий, Володарского путают с Болконским, а Бебеля с Бабелем… Главное, что есть у революции начало, нет у революции конца...

А потом в городе возник, словно вернулся из небытия, мужской Богородицкий монастырь. И 70 лет Советской власти сразу превратились всего лишь в осколок сумасбродной эпохи – ведь и город и район бытием своим навсегда обязаны этой обители, потому что с неё всё и начиналось в далеком 17 веке…

Конечно, монастырь оказался в плотном кольце явно сатанинского происхождения… Его окружают, его теснят улицы Ленина, Коммуны, Крупской и Карла Маркса… На это блокадное кольцо обращают внимание паломники, тысячами притекающие сюда на богомолье, сами же задонцы привыкли…

Добавляет вопросов и вождь, крепко расставивший ноги на главной площади. Причём, вождь у нас уникальный: у всех он правой рукой указывает путь в светлое будущее, а у нас – левой. Некоторым кажется, что, указывая на монастырь, он говорит своё классическое – «Верной дорогой идёте, товарищи!». Другим же слышится нечто из более радикального: «Чем большее число представителей реакционного духовенства удастся нам расстрелять, тем лучше». «Расстреливать. Никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты!» «Нельзя ли мобилизовать еще 20 000 петроградских рабочих, поставить за ними пулемёты и расстрелять пару сотен?»

И что же, как говаривал другой классик, делать? Переселить памятник в другое место, как предлагают, например, в Липецке? Вряд ли это сейчас возможно. Хоть эстетической ценности он не представляет и красоты городу не добавляет, пусть себе стоит и что-то символизирует. Покуда жив ещё хоть один человек, несущий к постаменту скромный букетик. А вот с улицами следовало бы поступить так, как в Ельце – поместив рядом с нынешними названиями прежние… И ведь как бы они зазвучали: Коммуны – Монастырская, Рабочая – Марьина, Свободы – Малодворянская, Ленина – Ямская, К. Маркса – Дворянская, М. Горького – Лебяжья…

Процесс пошёл, где-то появились сдвоенные таблички, да остановился.